Многие хотя бы краем уха наслышаны о плаваниях викингов в Северную Америку и о существовании там их колонии. Около 1000 г. Лейф Эйриксон, сын Эйрика Рыжего, воспитывавшийся до того при норвежском королевском дворе, возвращался в Гренландию к отцу. Конунг Олаф Святой, проводивший в это время крещение Норвегии, крестил заодно и молодого гренландца, а вместе с ним направил и миссионера для обращения в христианство гренландских колонистов. Возможно, только этой миссией и ограничилось бы возвращение Лейфа Эйриксона на родину, не встреть он в Норвегии старого отцовского друга - моряка Бьерна, за 14 лет до того сбившегося с курса на пути в Гренландию и наткнувшегося на лесистый североамериканский берег. Открытие взбудоражило колонистов, поскольку хороший строительный лес был в Гренландии, да и в Исландии тоже, страшным дефицитом, но на тот момент окрестные моря ещё не были должным образом изучены, и без опытного человека колонисты не решались на экспедицию. Бьерн же, оскорблённый попрёками Эйрика, отказался тогда их вести. Теперь же его сын уговорил старого моряка забыть нанесённую отцом обиду и тряхнуть стариной. Миссия по крещению гренландцев застопорилась, зато подготовка к экспедиции пошла полным ходом. Возглавить её собирался сам Эйрик Рыжий, но буквально перед самой посадкой на судно упал с коня, сильно расшибся и был вынужден послать вместо себя сына, позволив ему тем самым войти в историю. Дальнейшее известно. Через несколько дней плавания экспедиция открыла Геллуланд - Страну Камней (описание в сагах наиболее соответствует о. Ньюфаундленд), а затем ещё через несколько дней Маркланд - Лесную Страну (судя по описаниям в сагах - Новая Шотландия), в которой Бьерн опознал землю, открытую им ранее. Собственно, основная задача экспедиции была на этом выполнена, и Лейф мог бы со спокойной совестью высадиться и обосноваться в Маркланде. Но лесистый материк продолжался и далее на юго-запад, и парень решил рискнуть продолжить путешествие. Через два дня гренландцы нашли понравившуюся им удобную гавань с впадавшей в неё рекой и широколиственными лесами вместо хвойных. А поднявшись немного вверх по реке, обнаружили уютную долину, где и решили основать поселение, названное Лейфс-будор - жилище Лейфа. Решив жилищную проблему, колонисты занялись охотой, рыбалкой (в реке водилась форель) и заготовкой дерева ценных пород (нашли даже красное). Но самую крутую находку сделал дружинник Лейфа - бывший раб немец Тюркер, заведовавший в колонии съестными припасами. Исследуя окрестности в поисках полезной растительности, он обнаружил крупный синий дикий виноград. Будучи уроженцем долины Рейна, Тюркер был знаком с виноделием, так что зимовка у колонистов выдалась нескучная, а страна получила название Винланд - Страна вина. Зима, кстати, оказалась чрезвычайно мягкой, снег так и не покрыл траву, и немногочисленный скот колонистов продолжал пастись на подножном корму. Винланд идентифицируется наиболее точно. На атлантическом побережье Северной Америки есть только одно место, где не слишком южно для форели и не слишком северно для дикого винограда. Это район современного Бостона. Наиболее же соответствуют описанию в сагах залив Род-Исланд и впадающая в него река Покасет в Массачусетсе. Найдены там и могильные камни с руническими надписями.

Лейф Эйриксон планировал обосноваться в Винланде, но тут умер правивший Гренландией его отец. Старший из сыновей Эйрика Рыжего - Торстейн - занимался промыслом морского зверя (важнейшее занятие гренландцев, дававшее им львиную долю их доходов) и не тяготел по своему характеру к гораздо более скучному администрированию в давно отлаженном быту колонистов. Поэтому он охотно уступил право старшинства Лейфу, и тот принял под своё управление Гренландию, гораздо более престижную, чем едва открытый и состоящий пока из единственного поселения Винланд. А поскольку неожиданное вступление в должность и принятие дел, вести которые не готовился и в которые не вникал - дело непростое и небыстрое, ни о каком отплытии Лейфа в Винланд не могло быть и речи. Дела требовали его присутствия в Гренландии, а Торстейн тоже не мог оторваться от кормившего колонию морского промысла. Но и поручить управление новой колонией чужому человеку братья Эйриксоны тоже не могли - при родовом строе такое попросту немыслимо. Пришлось рискнуть послать в Винланд самого младшего из братьев - Торвальда, который вдобавок и сам просился туда. Парню хотелось подвигов и славы, а где их найти, если не на переднем крае? Отплытие Торвальда Эйриксона в Винланд Гранстрем датирует весной 1002 г. Лейфс-будор он застал процветающим. Правда, главный винодел колонии немец Тюркер успел героически пасть на боевом посту (слишком уж передегустировал собственную продукцию), но среди колонистов у него нашлись талантливые ученики, а мастерство, как известно, не пропьёшь. Погудели люди Торвальда хорошо, от души - с лета по зиму. Но весной 1003 г., собравшись возглавить разведывательно-промысловую экспедицию к югу, младший сын Эйрика Рыжего ухитрился заболеть. Экспедиция отправилась без него и открыла большой остров (скорее всего нынешний Лонг-Айленд), где добыла большое количество ценных пород дерева, мехов и полезной растительности. В общем, удачно сплавали без начальства. Летом уже выздоровевший Торвальд возглавил новую экспедицию - на этот раз на север. Лучше б дома остался... Добравшись до описанного Лейфом мыса (скорее всего это далеко вдающийся в море полуостров Нозет с мысом Код), экспедиция угодила в бурю. Их лёгкое судно оказалось выброшенным на берег с изломанным килем. За несколько дней судно починили, а мысу присвоили название Чаларнэс - Килевой мыс. Северо-западнее экспедиция нашла место, очень удобное для второго поселения, и Торвальд совсем уж было собрался основать там свой Торвальдс-будор. Оказалось - не судьба. Вечером винландцы обнаружили в море три кожаных лодки скрелингов, которых не ожидали встретить так далеко на юге. По описанию это были карлики (по сравнению с рослыми норманнами) с тёмной кожей, широкими лицами, большими головами и жидкими белокурыми (так сказано у Гранстрема, и я не берусь судить, ошибка ли это) волосами. Из контекста следует, что норманны уже сталкивались с этим народом далеко на севере, хорошо его знали и враждовали с ним. Жили ли эскимосы в тогдашней Гренландии - мне точно не известно, но столкнуться с ними гренландские промысловики могли и на близлежащих островах Канадского Арктического архипелага. Так или иначе, винландцы напали на скрелингов и перебили их всех кроме одного, сумевшего удрать. Славную победу, как водится, полагалось отметить, а в трюме имелись бурдюки с прихваченным из Лейфс-будора вином - и конечно же, погудели лихие вояки не менее славно, чем повоевали. Оттого и прозевали приближение большого количества лодок со скрелингами и заметили их лишь тогда, когда те полезли на борт. Впрочем, стальные мечи и секиры делали норманнов непобедимыми в рукопашке, и все попытки абордажа оказались для скрелингов неудачными. Отступая, эскимосы осыпали норманнов на прощание градом стрел. После боя выяснилось, что ни один винландец даже не был ранен... кроме самого Торвальда. Стрела, скользнув по броне (а я сильно подозреваю, что сын первого правителя Гренландии и брат второго был снаряжён уж всяко не хуже своих дружинников), угодила ему в подмышку. Стрела оказалась отравленной, и Торвальд умер в тот же день. Похоронив своего предводителя-неудачника, экспедиция вернулась в Лейфс-будор, после чего судно было нагружено добытыми в колонии ценностями и отправилось в Гренландию. Могила Торвальда Эйриксона была найдена в середине 18 в. На берегу Бостонского залива возле мыса Альдертона был обнаружен сложенный из камней курган, а в нём - явно европеоидный скелет и рукоятка меча, явно европейского и изготовленного задолго до 15 в. (т.е. до экспедиции Колумба).

Ещё при своём возвращении из Винланда Лейф Эйриксон побывал в буре, но отделался удачно - не зря его прозвали Лейф Счастливый. Но у берегов Гренландии он наткнулся на потерпевшее крушение судно, с которого спас известного в северных морях викинга Торе и его молодую жену Гудрид. Торе вскоре умер, а на его вдове женился Торстейн Эйриксон, старший брат Лейфа. Смерть их младшего брата Торвальда привела к тому, что Винланд снова оказался бесхозным. По правде говоря, Торстейна туда не тянуло, но Гудрид, участвовавшая в походах своего первого мужа и мечтавшая о новых, сумела в конце концов его раздраконить. Весной 1005 г. чета отплыла с новой экспедицией в Винланд. Но похоже, что всю удачу рода Эйриксонов прикарманил себе везунчик Лейф, ничего не оставив братьям. Плавание не задалось с самого начала. Сперва густые туманы и встречные ветры, затем сильная буря - и так повторялось много раз. Проплутав по морю всё лето как матрос Железняк (который шёл на Одессу, а вышел к Херсону), Торвальд исхитрился вдобавок в очередной шторм посадить судно на рифы залива Лизифиорд на западном берегу Гренландии. Это место не было обжито, а судно ремонту не подлежало. Пришлось зимовать, и зимовка выдалась тяжёлой, а к концу её вспыхнула и эпидемия. Её последней жертвой оказался невезучий Торстейн. Овдовевшая вторично Гудрид весной вернулась в Братталид - резиденцию правителей Гренландии. А летом из Норвегии прибыл знаменитый викинг Торфинн Карлсефни. Рассказы о Винланде заинтересовали его, а Лейфу позарез требовался толковый человек для управления бесхозной колонией. Если б только он не был чужаком... Но эта проблема решилась сама собой. Пережившая два брака Гудрид не была обременена детьми, и в испытывающей нехватку женщин Гренландии это делало её одной из самых желанных невест. А как вдова Торстейна, она уже была членом рода Эйриксонов. Женившись на ней, Торфинн Карлсефни таким образом косвенно породнился с Лейфом, а по тем временам даже такое косвенное родство значило немало. На безрыбье и задница - соловей. Раз нет кровного родственника - что ж, сойдёт и свояк. Весной 1007 г. в Винланд отправилось аж целых 3 судна с многочисленным пополнением и грузом для колонии. На сей раз было решено прочно обжить и расширить её.

Торфинну Карлсефни тоже хотелось прославить себя новыми открытиями. Не доплыв до Винланда, он обнаружил остров, кишащий пернатой дичью, назвав его Птичьим, и решил поселиться на нём. На его решение повлияла находка разведчиков, принёсших к вечеру виноград и дикую пшеницу. Признаться, я понятия не имею о таком злаке, читал только о растущем на берегах пресноводных водоёмов диком рисе, но оставляю это на совести Гранстрема. Вполне возможно, что не знавшие риса норманны обозвали его пшеницей, а он не потрудился поправить авторов саги. Поселенцы занялись хозяйством в расчёте на мягкость климата страны, но зима неожиданно выдалась гораздо суровее, чем в Винланде. Позднее скандинавский географ Бьерн Иуссон писал о необыкновенно суровых зимах на необитаемых островах, "между тем как по соседству с ними находится добрая Винляндия, которая по мнению многих примыкает к Африке". Морозы затруднили промысел, и поселенцам пришлось есть даже китовое мясо, которое норманны не считали человеческой пищей. Часть колонистов во главе с интриговавшим против Торфинна охотником Торгаллом взбунтовалась и захватила малое судно, на котором мятежники отплыли в Норвегию. С остальными Торфинн, перезимовав, переселился таки в Винланд. Но ему хотелось всё-же основать собственное поселение. Поэтому, не останавливаясь в Лейфс-будоре, Торфинн поднялся выше по реке и поселился на берегу озера, основав свой Торфиннс-будор. Дальнейшие события известны по саге о Торфинне Карлсефни, а любителям фантастики - в несколько искажённом виде по гаррисоновской "Фантастической саге". Неожиданно на озере появились лодки скрелингов. Присутствовавшая в экспедиции Фрейдиз - дочь Эйрика Рыжего, претендовавшая на этом основании на лидерство в колонии - потребовала вступить с ними в бой. Но туземцы не проявляли враждебности, а только размахивали шкурами на шестах. Расценив этот знак как предложение мирной торговли, Гудрид посоветовала Торфинну воздержаться от боевых действий. Фрейдиз психовала, но главой экспедиции Лейф назначил Торфинна, и её никто не послушал. Скрелинги же, помахав ещё своими шкурами на шестах, удалились. Через некоторое время они появились снова, привезя с собой много ценных мехов, которыми и принялись меняться с норманнами. Вскоре к скрелингам перешла вся имеющаяся у колонистов ярко-красная ткань, а прочими безделушками туземцы не заинтересовались. Заинтересовало их стальное оружие норманнов, но Торфинн запретил продавать его дикарям. Проблему решила Гудрид, сварив молочную похлёбку, которая так понравилась скрелингам, что те охотно давали меха в обмен на диковинное для них лакомство. Так продолжалось день за днём, но Торфинн всё-таки решил подстраховаться и обнести поселение бревенчатой оградой. И вовремя. Едва закончили сооружать укрепление, как случился инцидент с сорвавшимся с привязи быком. Невиданное чудище не только перепугало, но и поранило многих скрелингов, а когда они увидели, что бык повинуется норманнам, то решили, что те натравили на них зверя умышленно. Во всяком случае, удалились очень недовольными. Три недели спустя они появились в гораздо большем количестве, чем ранее. Явной враждебности, правда, не выказали, но и от предложенной им молочной похлёбки отказались. Вместо этого стали бросать свои тюки через ограду, создавая немалую сумятицу. Торфинн сообразил, что скрелинги хотят сбить норманнов с толку и завладеть в суматохе их оружием. Именно это они вскоре и попытались сделать, но предупреждённые своим лидером колонисты были настороже и сразу же пресекли попытку кражи, убив одного вора на месте. Скрелинги удалились без боя и на этот раз, но было уже ясно, что мир кончился. В самом деле вскоре набежала толпа скрелингов и принялась осыпать поселение стрелами и камнями из пращей. Более того, Гранстрем пишет ещё и о каком-то "снаряде вроде баллисты", якобы метавшем в поселение увесистые валуны. Не знаю, можно ли этому доверять, но несколько позже он пишет о найденном в 1680 г. на скале Дейтон камне с высеченными на нём рисунками и письменами, в которых позднее были опознаны скандинавские руны. Прочитанная надпись и рисунки подтверждали сведения саги о Торфинне, имя которого присутствовало в надписи, а на рисунке среди оружия был изображён и большой камень. Так или иначе, сражение завязалось. Торфинн приказал разъярить и выпустить на дикарей быков, но серьёзного эффекта это не дало. Под натиском толпы норманны отступали, и было ясно, что бой проигран. Но тут весьма кстати снова распсиховалась Фрейдиз, да ещё и ухитрилась убить старуху-шаманку скрелингов, чем привела их в замешательство. Торфинн мигом сообразил, что это редкостный шанс и организовал контратаку. Рукопашка быстро повергла скрелингов в панику, но преследовать их у норманнов не было сил. Туземцы тоже больше не появлялись. Не было войны, но прекратилась и прибыльная торговля, и Торфинн не видел смысла оставаться на месте. Вернувшись в Лейфс-будор, он провёл там без приключений три следующих года, в течение которых Гудрид успела родить ему сына Снорри.

Торфинн всё-же не оставлял мысли основать долговечное собственное поселение и исследовать страну. Поселившись на материке напротив прежнего лагеря на Птичьем острове, он на этот раз тщательно подготовился к зимовке и провёл её без проблем. Весной он обследовал побережье и даже, возможно, поднялся вверх по Потомаку, где позднее также возникли норманнские поселения. Наконец ближе к осени он отправился на север разведывать местность и искать беглецов-бунтовщиков охотника Торгалла, поскольку не знал об их плане вернуться в Норвегию и считал, что они обосновались где-то севернее. Второе судно он послал на юг в разведывательно-исследовательских целях. Северная экспедиция закончилась безрезультатно. Никакого Торгалла на североамериканском берегу не оказалось, а найденные удобные для поселений места были ничуть не лучше уже имеющихся. Разве только ближе к Гренландии - но ведь и холоднее. Зато южная экспедиция, забравшись достаточно далеко, нашла плодородную землю и встретила индейцев. Правда, полноценного контакта не получилось. Попросив норманнов знаками продемонстрировать возможности их стального оружия, туземцы испугались демонстрации и сбежали, забыв в суматохе двух мелких мальчуганов. Норманны забрали ребят на своё судно и привезли в Винданд. Вернувшийся из северного плавания Торфинн застал дома смуту. Гудрид и Фрейдиз всегда недолюбливали друг дружку и в отсутствие Торфинна повздорили из-за главенства. Обычай был на стороне Гудрид (при отсутствующем муже усадьбой управляет жена), которую вдобавок уважали за ум. Но Фрейдиз, нелюбимая за спесь и стервозность, была всё-же родной дочерью Эйрика Рыжего, что при родовом строе значило немало. Вдобавок, её удачная выходка в схватке со скрелингами, переломившая ход боя, прибавила ей личного авторитета, и часть колонистов приняла её сторону. Дело доходило уже до драк, хоть и без применения оружия. Вернувшийся Торфинн восстановил порядок и спокойно перезимовал. В ходе зимовки Торфинн и Гудрид воспитывали привезённых южной экспедицией маленьких индейцев и быстро выучили их довольно бегло говорить по-норвежски. При крещении мальчики получили имена Вальтьоф и Вимар, и Торфинн расчитывал с помощью ребят установить дружеские отношения с их племенем. Но к концу зимы ему стало ясно, что мир в колонии хрупок, и Гудрид с Фрейдиз никогда не поладят. Весной 1011 г. Торфинн нагрузил свои корабли наиболее ценными винландскими товарами, забрал жену с сыновьями и осенью благополучно прибыл в Норвегию. Там он, будучи принятым ко двору конунга, представил подробный отчёт о богатствах заокеанской колонии, а за свой груз получил столько, что решил окончательно остепениться и поселился в Исландии. После его смерти Гудрид, вырастив и женив сыновей, отправилась на паломничество в Рим, где предоставила информацию о Винланде папской курии в Ватикане.

Пока горячо любимая родина (то бишь Норвегия) и святая непогрешимая церковь (то бишь римско-католическая) считали ворон и топили дело в бюрократической волоките, через океан ломанулись предприимчивые норвежцы-частники. Первыми были братья Хельг и Финбог. При их заходе в Гренландию Лейф Эйриксон рассказал им о Винланде подробнее, дал знающего путь моряка и разрешил пользоваться принадлежащими ему постройками Лейфс-будора. Там они и разместились по прибытии в Винланд. Тем временем избавившаяся от соперников Фрейдиз была по уши в проблемах. Вздорная и стервозная баба никак не могла сложить себе цены, и её сволочная натура достала даже многих из её бывших сторонников. Самые толковые покинули колонию, от бестолочи было мало проку, а сама Фрейдиз оказалась вдобавок ещё и никудышной хозяйственницей. Не сумев нажить богатств, она не имела возможности даже заняться дешёвым популизмом в виде пиров и увеселений. Всё это не прибавляло ей ни настроения, ни ума. Прознав о занявших Лейфс-будор норвежцах, она направилась туда и затеяла скандал - как посмели занять усадьбу её брата, не спросив на то её позволения? Кончилось тем, что братья решили не связываться с этой мегерой и перебрались на морской берег, где соорудили собственную усадьбу. Но дали понять, что уступают лишь потому, что не хотят глупых дрязг. Фрейдиз же, на полном серьёзе возомнившую себя королевой Винланда, бесила их спокойная, но гордая учтивость. А их большой и роскошно украшенный драккар заставлял её лопаться от зависти и унижения, поскольку её собственное судно было и мельче, и обшарпаннее. Наконец, братья быстро и грамотно наладили промысел и вскоре смогли задавать в своей усадьбе обильные пиры. Этого Фрейдиз уже не могла снести. Для наполнения собственных кладовых она потребовала от всех поселенцев Винланда дани в размере десятой части от всего добытого ими. Поскольку размер побора был необременителен, а уважение к Лейфу велико, собачиться с его сестрой из-за такого пустяка никто не стал. Фрейдиз быстро наполнила кладовые и принялась закатывать пиры. Халявы не жалко, и в расточительстве она быстро переплюнула норвежцев. Но те запланировали ещё и исследование страны и продолжили прерванное отъездом Торфинна воспитание мальчиков-индейцев. Фрейдиз стало ясно, что Хельг и Финбог её неизбежно затмят, если она от них не избавится. Послушной и готовой на всё шантрапы у неё хватало, но для расправы с норвежцами требовался повод, которого они не давали. Отчаявшись спровоцировать братьев на ссору мелочными придирками, она потребовала наконец махнуться с ней кораблями - уж это-то должно было привести к желанному скандалу. Но неожиданно норвежцы согласились на обмен, ломая тем самым все планы Фрейдиз. Вернувшись к себе и распсиховавшись, она оклеветала норвежцев перед мужем и дружиной, обвинив братьев в якобы применённом к ней рукоприкладстве - и повела разъярённую толпу "мстить за обиду". Все обитатели норвежской усадьбы были перебиты в схватке - кроме пяти женщин, заведомо ни в чём не повинных. Но окончательно свихнувшаяся Фрейдиз собственноручно зарубила их секирой. Понимая, что настоящего авторитета у винландцев ей теперь не светит, Фрейдиз весной 1013 г. вернулась на корабле норвежцев в Гренландию. Там она соврала, что норвежцы продали ей свой драккар, а сами остались в Винланде, а своим людям под страхом смерти запретила болтать. Но Лейф Эйриксон всё-же заподозрил обман и провёл дознание. Несколько человек в конце концов раскололись. Казнить родную сестру Лейф не мог, но приговорил её к всеобщему бойкоту, запретив всякое общение с ней, а конфискованные у неё ценности приказал раздать гренландским церквям и монастырям. Винландцы же, избавившись от этой стервы, зажили в довольстве. Мало-помалу к ним прибывало всё новое и новое пополнение из Норвегии, и колония постепенно росла.

Почнём с того, что в северном климате деревянные здания теплее каменных, и именно их строили скандинавы. Но попав в Исландию, норвежские колонисты столкнулись с катастрофической нехваткой леса. Его приходилось завозить из Норвегии, и перевозка делала его дорогим удовольствием. Деревянный дом, обычный для Норвегии, в Исландии оказался доступен только весьма зажиточным людям. Прочие же строили дома из камней и дёрна и комплексовали по этому поводу. В Гренландии расклад оказался ещё хлеще. Там леса не оказалось вообще - а перевозка из Норвегии через Исландию выходила ещё дороже. Правда, гренландцам было чем платить - ведь помимо лова трески они занялись и северным зверобойным промыслом, и важнейшей статьёй их экспорта стал моржовый бивень - но всё-же дороговизна древесины удручала. Поэтому открытие Винланда оказалось для гренландцев спасением. Лес оттуда выходил значительно дешевле. А ведь ещё ж и меха, а ведь ещё ж и вино... О вине следует сказать особо. По скандинавской мифологии на пирах в Вальхалле один только Один балуется вином, а прочие боги и герои довольствуются пивом и медовухой. Поэтому у скандинавов сложился традиционный стереотип - крутые парни пьют вино. Но из всех земель норманнского мира вино экспортировала одна только Нормандия, и уже в Норвегии её продукция обходилась дорого. А в Исландии? А в Гренландии? А тут - бац! - под боком, оказывается, в Винланде виноград водится - да ещё какой! А главное - дикий, не требующий бурного и продолжительного секса с его возделыванием. Т.е. максимум плюсов от виноделия при минимуме минусов. Естественно, винландское вино выходило на порядок дешевле нормандского. Ну и наконец меха. Их добывали, конечно, и гренландцы - но совсем уж северные. Меха живности умеренного климата добывали винландцы.

К пятидесятым годам 11 в. норвежские власти так и не сподвиглись на полноценное освоение Винланда. Впрочем, их можно понять - шли тяжёлые войны, и за это время Норвегия успела дважды попасть под власть Дании и снова освободиться. Метрополии было явно не до колоний. Но частным порядком в Винланде поселилось немало норвежцев, и колония существенно выросла и окрепла. Скрелинги периодически пробовали её на зуб, но всякий раз откатывались с большими потерями. Гранстрем не приводит подробностей этих столкновений, но упоминает наличие у героев последующих событий личного опыта боёв со скрелингами. В мирные периоды винландцы занимались своими промыслами и торговали, имеющихся земель для этого хватало, и о внешней экспансии никто особо не помышлял. Тем не менее, рассказы двух крещёных индейцев вызывали у винландцев немалый интерес. Парни давно вымахали в матёрых мужиков и по всем своим замашкам были настоящими норманнами. Но не забыли они и о родном племени. В числе прочего Вальтьоф и Вимар рассказали и о южных соседях своих соплеменников, управляемых белым светловолосым человеком, пришедшим откуда-то с севера. В честь вождя племя носило белую одежду, а по праздникам окрашивало тело в белый цвет. Винландцы давно уже вынашивали замыслы сплавать в "страну белых людей", но всё время как-то не доходили руки. Требовался авторитетный лидер, способный сподвигнуть колонистов на отрыв "недвижимости" от сидения. Наконец такой нашёлся. Собственно, богатый колонист Гудлейф всегда был достаточно авторитетен в Лейфс-будоре, но ему вполне хватало и своих дел. А вот его жена, Сюази Светлорусая, размечталась о славе Гудрид - да так, что и мужа в конце концов раздраконила. Весной 1051 г. Гудлейф отплыл на двух судах на юг. Высадились на родине Вальтьофа и Вимара. Индейцы повели друзей-норманнов к своему селению... и увидели вместо него пепелище. По всем признакам племя подверглось вражескому нашествию. Исследуя местность дальше к югу, экспедиция наткнулась на нескольких туземцев в белых набедренных повязках. С ними удалось переговорить с помощью Вальтьофа, язык которого был им известен, и индейцы рассказали, как добраться до управляющего страной белого старца. Норманны поднялись вверх по реке до водопада, где наткнулись на толпу индейцев, занятых каким-то обрядом. Увидели и их белого вождя, в котором сразу же опознали соплеменника. При этом едва не подверглись нападению, которое лишь с огромным трудом предотвратил белый вождь. Гудлейфу удалось переговорить с ним. Выяснилось, что старый норманн живёт в племени на положении почётного полуправителя-полупленника и своеобразного живого божества, а до него у этого племени, как он слыхал, был другой вождь-норманн, правивший ими мудро и справедливо, но впоследствии увезённый другими норманнами. И поскольку туземцам совсем не хочется потерять таким же макаром и второго белого правителя, гостям следует как можно скорее покинуть земли племени. Кроме того, туземцы считают, что белый бог может быть только один, а прочие - маскирующиеся под него злые демоны, так что не стоит дразнить их своим присутствием. Совету старого норманна Гудлейф последовал наполовину. Удалившись от недовольного их присутствием племени, норманны всё-же остались в пределах их страны, возле её южной границы. Сюази Светлорусая убедила мужа выждать в надежде на то, что перемена обстоятельств сделает туземцев дружелюбнее. Кроме того, на берегу залива им повстречалось племя, родственное племени Вальтьофа и Вимара, и с индейцами завязался хороший контакт. Причём особенное впечатление произвела на них Сюази - такую эффектную блондинку они видели впервые. Волей-неволей, пришлось Гудлейфу обосновываться на берегах залива. Вскоре нашлась небольшая долина, защищённая от северных ветров небольшой цепью лесистых гор. В ней и построили Сюази-будор - Гудлейф поручил управлять поселением жене, а сам занялся более глобальными вопросами. Индейцам, кстати, понравились норманнские постройки, и многие построили себе рядом такие же. Местность оказалась роскошной. Гранстрем пишет о собираемых якобы трёх урожаях за год, но это мне представляется сильным преувеличением. Такое возможно у экватора, а в субтропиках - не более двух. Правда, с другой стороны, это касается пшеницы, риса и кукурузы, а у норманнов наверняка была холодостойкая рожь, и я не знаю, как она должна вести себя в субтропиках.

Гранстрем не указывает, сколько обитатели Сюази-будора наслаждались покоем - год или пару-тройку. Так или иначе, как-то весной поселение переполнилось индейцами соседних племён, спасавшихся от какого-то страшного врага. По их описанию норманны поняли, что им снова придётся иметь дело со скрелингами. Зная их тактику - разбиться на несколько отрядов, окружить противника и напасть одновременно со всех сторон - норманны сами разделились, пополнили свои отряды индейцами и двинулись навстречу противнику. Сюази с резервным отрядом осталась в центре поселения, чтобы ударить в нужном месте в решающий момент боя. Бой начался, как и планировал Гудлейф. Наткнувшись повсюду на отряды норманнов и индейцев, скрелинги впали в замешательство, и норманны начали теснить их. Сюази уже было собралась атаковать со своим резервом, чтобы сломить противника окончательно, но тут её отряд угодил под плотный обстрел сзади: ещё одна толпа скрелингов незаметно подплыла морем на своих лодках и десантировалась на берег. Индейцы при виде подавляющего превосходства противника разбежались. И в этом случае ещё не всё было бы потеряно, последуй Сюази первоначальному плану. Оторваться от многочисленных, но коротконогих врагов норманнам не составило бы труда, и скрелингов можно было бы разгромить по частям. Но это означало потерю поселения - и Сюази пожадничала. Они дорого продали свои жизни - но так и не отстояли Сюази-будор. Впрочем, погром посёлка задержал скрелингов, и Гудлейф успел окончательно обратить в бегство напавших с фронта. Вид толпы врагов с тыла заставил разбежаться и его индейцев, но новая рукопашная мясорубка обескуражила и этих скрелингов. К вечеру они отступили, и уцелевшие норманны отошли к Сюази-будору. Поселение горело, а за ним норманны увидели и горящие корабли. Воспользовавшись затишьем, они снесли трупы убитых своих в пещеру, завалили вход камнями и уплыли на оставшихся бесхозными лодках скрелингов. Им удалось в конце концов добраться до Винланда.

В 1056 г. Гудлейф переселился в Исландию и ушёл в монастырь близ Фроди. Там он встретил монаха, просветившего его о личностях правителей-пленников "страны белых людей". Этот монах, в миру Торфинн Сигурдсон, бывший норвежский ярл, а затем Гельгафельский лагман (судья) в Исландии, как оказалось, побывал в Америке ещё до Лейфа Эйриксона - ещё в 994 г. И именно он нашёл и увёз оттуда первого пленника-правителя индейцев - Аре Марсона, потерпевшего крушение и попавшего к ним в плен в 987 г. Вторым же пленником-правителем этого племени, которого и застал там Гудлейф, был хорошо знакомый Торфинну Сигурдсону известный викинг Бьерн Асбрандсон, прозванный Брейдвикингакаппе. Он попал к индейцам уже после путешествия Сигурдсона, точный год неизвестен. Таким образом получается, что первым достоверно известным европейцем, ступившим на американскую землю, был норвежский викинг Аре Марсон, и случилось это ещё в 987 г., т.е. за 13 лет до основания Лейфс-будора. Но вернёмся непосредственно к Винланду. Сложился интересный исторический парадокс. Открытая и заселённая норвежцами, страна на этом основании номинально считалась норвежским владением, а её жители - подданными норвежского конунга. Фактически же колония была независима, поскольку метрополии было по прежнему не до неё. Какой там Винланд, когда даже Исландия ещё не присоединена толком к норвежской короне? Первой раскачалась церковь. На основании сведений, предоставленных Гудрид - вдовой Торфинна Карлсефни - в Ватикане решили учредить в Лейфс-будоре католическую епископию. Направленный с этой миссией свежеиспечённый епископ Иона прибыл сперва в Норвегию, где пытался обратить в христианство тех норвежцев-язычников, которых не сумела заставить королевская власть. Не добившись успеха, Иона отправился в Исландию, где остановился в монастыре Фроди. Там он встретил Гудлейфа, от которого получил немало сведений о Винланде, немало рассказала и вернувшаяся из паломничества Гудрид. По её совету Иона прибыл в 1059 г. в Гренландию, где расчитывал с помощью Лейфа Эйриксона получить судно и проводников для плавания в Винланд. Но и тут он потерпел неудачу. Лейф Эйриксон умер незадолго до его прибытия, не было уже в живых и участников его путешествия. Гренландцы занимались своими промыслами, а все торговые сношения с Винландом осуществлялись самими винландцами по мере их собственной надобности. Наконец прибыло судно из Винланда, но разговорить колонистов Ионе не удалось. Никакой радости от появления миссионера они не выказывали, от рассказов о своей стране уклонялись, а перевезти епископа согласились только за обещанную им щедрую плату. Тут бы Ионе насторожиться и призадуматься - но он уже мысленно видел себя почитаемым всеми духовным пастырем богатой страны и в упор не замечал "странностей". Не обратил он на них внимания и в Винланде, где сошёл на берег в полном епископском облачении... Сведения Гудрид и Гудлейфа успели несколько устареть. Слишком мало там было искренних христиан и слишком много крестившихся под принуждением сторонников язычества. Убедившись, что присоединения к метрополии в обозримом будущем не предвидится, язычники открыто вернулись к культу предков, отрёкшись от христианства. Так и не понявший расклада Иона принялся рьяно обличать их, грозя отступникам небесными карами и понося их богов - и естественно, был тут же схвачен, допрошен и в тот же день принесён в жертву богам. Не зная реальной винландской обстановки, Ватикан продолжал периодически посылать туда всё новых и новых епископов - но все они кончали тем же. Тем не менее, сведения о Винланде постепенно распространялись в скандинавских странах. В 1075 г. датский конунг Свен Эстридсон рассказал о заокеанской норвежской колонии немецкому историку Адаму Бременскому, и тот добросовестно включил полученные сведения в свою хронику - вместе с "научной гипотезой" о соединённости Винланда с Африкой.

В конце концов доходит и до жирафа. Не прошло и полувека, как до ватиканских функционеров начало доходить, что "что-то там неладно" - тем более, что учреждённая в Гренландии Гардарская епископия (подчинённая архиепископу Нидаросскому в норвежском Трандхейме) давно и исправно функционировала, отсылая в Рим собранный в виде церковной десятины моржовый бивень. Наконец в 1118 г. в Гренландию прибыл новый Гардарский епископ Эйрик Гнупсон, которому и было поручено восстановить в Винланде твёрдый уставной... тьфу, христианский порядок. Пару лет он входил в курс дел, собирал информацию и сколачивал сильную дружину из церковных служителей, монахов и просто фанатичных христиан. В 1121 г. Гнупсон высадился со своим христолюбивым воинством в Винланде. Как именно он там наводил "новый порядок", исландские летописи умалчивают, и Грандстрем вынужден лишь констатировать факт успешности его миссии. К тому времени колония успела сильно разрастись - вдоль побережья и на островах возникло множество новых поселений. Центр деятельности поселенцев переместился из Лейфс-будора на остров Род-Эйланд. Для более удобного контроля над всеми норманнскими поселениями Гнупсон обосновался на южной оконечности острова, в районе нынешнего Ньюпорта. В его резиденции была выстроена каменная церковь, развалины которой были обнаружены в 1683 г. и были названы "Каменной мельницей". Контроль над разросшимся Винландом был нелёгок - ведь норманны успели расселиться почти до Флориды. Сильно подозреваю, что язычники порасселялись ещё дальше. В конце концов Эйрик Гнупсон даже отказался от старшей и гораздо более престижной Гардарской епископии и целиком сконцентрировался на винландских делах. Как бы там ни было, ретивый епископ сумел наладить управление, а сведения о колонии распространились в Европе. В Винланд стали теперь переселяться не только норвежцы, но и выходцы из прочих скандинавских стран. А в 1170 г. целый флот переселенцев двинулся через океан из Валлийс